Артур Сумароков
Будем честны: любовный треугольник — плохая комбинация отношений, даром что тема «третьего лишнего» изъезжена вдоль и поперёк. Банальный роман на троих, построенный на постоянной недосказанности, что подпитывается риском: новых ощущений, но и возможного разоблачения. Одна любовь, разделенная натрое, и каждому её слишком мало. Тривиальные ловушки пресыщенности, капканы тотальной внутренней неизменяемости — проще солгать, найти альтернативу, нырнуть в чужую постель, не заглушить глас желания, чем признаться: нет уж более привычных отношений. Есть лишь некая их видимость, малоскрываемая маска.
Для достаточно среднего американского режиссера Сэма Пиллсбери, так и не вырвавшегося до сей поры из категории ремесленников с крайне утилитарным талантом, фильм «Зандали» 1991 года так и остаётся самым известным его кинотворением, метко попавшем в один из главных кинематографических трендов Голливуда 80-90-х годов: моду на мелодраматические и эротические триллеры. Причём «Зандали» при всей своей напряженности действа все же в меньшей степени именно что чистокровный триллер; картина режиссера Пиллсбери скорее относится к категории трагических любовных мелодрам о ненасытной силе страсти и неизбежном наказании за намеренное вмешательство в чужие, пускай и не безоблачные отношения. Но кто им судья?! Уж никак не герой Николаса Кейджа, свободный от всяческих уз художник Джонни, который стихией дионисийской врывается в уютный, но скучный мир своего друга Тьерри и его жены Зандали, говоря о которой так и вспоминается классик: «Что в имени тебе моем? Оно умрет, как шум печальный Волны, плеснувшей в берег дальний, Как звук ночной в лесу глухом».
При этом явной романтизации в отношении трёх главных героев фильма нет. Тьерри — типичен, пожалуй что даже слишком; его жизнь проста и скованна, тем более каков он раскрывается чуть ли не сразу, тогда как оставшиеся части любовного паззла на троих не столь неоправданно просты. Ими движет не ratio, но собственно стремление наполнить и наполниться друг другом до дна, забыв обо всем мире вокруг. Джонни — человек импульсивный, не склонный думать ни о ком, кроме себя; его талант художника уравновешен столь же сильно внутренней косностью, слепым желанием обладать, не считаясь ни с кем. Он даже в чем-то видится откровенно гротесковым персонажем из пресловутой богемы; все клише о тотальной свободе творчески алкающих, вдохновение лакающих и многое обещающих натур собраны в нём, но ощущения лощенной дешевизны, наносной пошлости все же не возникает. Герой Николаса Кейджа честен как перед миром, так и перед собой. И вполне понятно, почему он притянул прекрасную, но скучающую Зандали, которой в душной, напитанной пороками, атмосфере новоорлеанского Французского Квартала тесно, неприятно, неудобно. Всю свою страстность и сексуальность она не имеет возможности выплеснуть наружу, надев маску благочестивой жены в месте, где благочестием не пахнет. Нигде. И притяжение тел и в чем-то душ Зандали и Джонни тем не менее не является как таковой любовью. Фильм Сэма Пиллсбери это кино не о любви; это драма о безудержном сексе, что границ не имеет, и лишь потом в героях пробуждается нечто значительно большее и цельное, чем истовое желание использовать, терзать, заглатывать друг друга. Но откровенно удавшиеся эротические сцены фильма тем не менее плохо компонуются со всей основной драматургией ленты; там, где нет секса, фильм распадается на аппликацию неуверенных выяснений отношений, монтаж кажется нарочито расхлябанным и упрощённым, а в финальном избавлении героев от мучений страсти видится лишь длань deux ex Machina, когда на смену взятому курсу на какой никакой реализм приходит тотальный эскапизм и невозможность правильно воспроизвести драму тупиковых человеческих отношений. Конечно, к финалу абрисы триллера проступают ощутимее, эротизм перестаёт быть занимательной частью хронометража, но скомканность и даже некая нелепица делают на выходе «Зандали» Сэма Пиллсбери бесхитростной безделицей, где весь порочный шарм сконцентрирован в самом месте действия ленты — Новом Орлеане, Городе грехов, где никто не уйдёт неудовлетворенным.
