Артур Сумароков
В относительно далеком 2044 году мир изменился и, вероятнее всего, окончательно и безвозвратно. Его постигла очередная катастрофа, поставившая под большое сомнение вообще принадлежность рода людского к существам разумным. Захлебываясь в крови и грязи экологического армагеддона, общество будущего перестало по-настоящему действовать, жить, творить, передоверив практически все социально значимые функции роботам, которые послушны и безопасны. Но наступит роковой момент, когда и это равновесие окажется хрупким, а самый что ни на есть обычный страховой агент Жак Вокан из крупной корпорации, занимающейся изготовлением роботов на пользу новому мировому порядку, окажется в эпицентре перемен, которых он не желал никак, но объяснишь ли эти страхи машинам, осознавшим внезапно нечто новое и страшное в самих себе.
Второй по счету полнометражный фильм испанского режиссера и сценариста Габо Ибаньеса, «Страховщик» 2014 года, на первый взгляд реализовывает в духе редкой в современном кинопространстве европейской фантастики очевидный и не сказать чтобы новый сюжет о бунте механизмов в антиутопическом обществе победившего конструктивизма. В этой картине, первоначально совсем не отягощенной ни явным стилистическим формализмом, ни нарочитой избыточностью, ни даже постмодернистской стилеобразующей и просто стилистической эклектикой, на первый план выдвигается не бунт разумных роботов против рабских условий существования, не противостояние искусственного интеллекта интеллекту человеческому, хотя именно это и становится взрывным катализатором всего дальнейшего повествования вплоть до развязки, а конфликт личного плана. Конфликт центрального протагониста Жака с обществом и той системой, в которую он был ввинчен самовольно, а в условиях близким к экстремальным осознал практически так же, как и те роботы, что он жил во сне, пребывал в состоянии гипноза, не осознавал по-настоящему что он творит. Кажется вполне неслучайным, что в имени главного героя зеркалится и рифмуется никто иной, как французский мастер механических игрушек восемнадцатого века Жак Вокансон, по сути являющийся прародителем всех роботов как таковых.
Только вот Жак Вокан из «Страховщика» является скорее не творцом машинерии, а тем, кто ее восстает и против нее, и против бытующих порядков, стремится их трансформировать и трансгенерировать в гуманистическом ключе. Новый Жак Вокансон уже идет по тропе поступательной гуманизации, контрреволюционного перехода от новой механизированной материи к старой, возвращения к истокам и отвержения сугубо механистического, искусственного пространства, в котором для человека не нашлось места.
Несмотря на определенную долю художественной вторичности, преобладание отзвуков и «Бегущего по лезвию», и «Я, робота», искусно переиначенных на европейский лад, «Страховщик» является картиной ровной по стилистике, предельно выдержанной и жанрово многоголосой. Начавшись как тривиальная фантастика с правильной и до боли узнаваемой расстановкой сил, довольно быстро Ибаньес вместо привычного боевикового скорострела предлагает неторопливое, меланхоличное и настраивающее на лад философских размышлений повествование, в котором фон не менее важен, чем сюжет, решенный жанрово в стиле нетривиального дорожного путешествия с результатом достаточно прозрачным, но в рамках боевой фантастики несколько неожиданным. Ибаньес действует без лишнего нажима, творя собственную разновидность фантастической вселенной, затрагивая не конфликт между техникой и человеком, а конфликт между человеком и человеком, даже внутренний духоборческий конфликт. «Страховщик» больше антиутопическая драма, чем антиутопический резвый экшен, лишенная любых жирных точек в финале, а предлагая лишь новую дилемму на выходе для главного героя, обретшего свое истинное призвание философствующего Мессии.
