Артур Сумароков
Так уж выходит, что антивоенная риторика в тех немногочисленных резких киновысказываниях на тему войны, сделанных «стопроцентным американцем» Клинтом Иствудом на самом пике его режиссерской карьеры, не впервой оборачивается против него самого. На фоне гремящих скандалов вокруг «Американского снайпера» 2014 года как-то совершенно осталась в тени его дилогия на тему Второй Мировой, вызвавшая в свое время немало ожесточенных споров и состоящая из фильмов «Флаги наших отцов» и «Письма с Иводзимы», в которых достопочтенный Иствуд едва ли не на грани политкорректности в первом показал истинную суть героизма по-американски(притворство и игра на публику на поверку оказались ценнее любого неподдельного героизма, имидж — все, зато правда — ничто), а во втором с предельной долей реализма дал взгляд на войну со стороны врага — японцев, дойдя моментами практически до полного оправдания атаки на Перл Харбор. «Американский снайпер», являющийся экранизацией мемуаров самого успешного снайпера из всех ныне живших и вершивших свои дела на нескольких современных войнах, американца Криса Кайла (из породы техасских фермеров, а, к сожалению, не одиноких техасских рейнджеров), в свою очередь лишь завершает эдакую неформальную трилогию Иствуда о войне, причем завершает на минорной и провокационной ноте, ибо теперь под прицелом постановщика, склонного в большинстве случаев в своей режиссерской карьере к демифологизации и деархетипизации, война не прошлых лет, а существующая и ныне. Пылающий Ближний Восток, ставший издавна ареной самых жестоких геополитических игр, оборачивающихся играми военными.
Полярность мнений об «Американском снайпере» легко списать на то, что Клинт Иствуд поддался сызнова восставшим реваншистским настроениям в американском обществе, в этом вящем желании опять стать новым «мировым жандармом», претворяя в реальность идеи о «новом мировом порядке» с глубинно-черными и девственно-белыми на арене(хотя все ныне смешано в невразумительные 50 оттенков серого, но это уже другой разговор и совершенно иная тема). Разделяй — и властвуй! Так было и так, увы, будет. Однако втискивать фильм Иствуда лишь только в узкие рамки одного политического момента, звучащего громче всех, было бы крайне ошибочно и неосмотрительно, ведь «Американский снайпер» это кино как очень своевременное, пришедшее как нельзя к месту в условиях всеобщего современного реваншизма и пересмотра правил большой политической игры, кино как фактор текущего момента, так и сугубо вневременное, претендующее на дальнюю перспективу, притворяющееся неприкрытой агиткой снаружи, внутри же являясь самой безжалостной критикой современной американской политики. Собственно, отталкиваясь от истории Криса Кайла, Иствуд не творит пропаганду; он скорее этот пропагандистский угар стремится вылечить его же методами, с дотошным реализмом показывая все последствия милитаризма для отдельно взятой неслучайной персоны, которая, ввиду своей монолитности, позволяет режиссеру создать намного больший и значительный исторический, социальный и гуманистический контекст, ведь «Американский снайпер» остается кином не о войне, а о мире, которого нет причем не столько снаружи, сколь внутри. К гармонии невозможно прийти через деструктив.
Примечательно, что Иствуд, отказавшийся от линейного повествования и разбивший художественную структуру своей ленты на чередующиеся призраками прошлого, дымом настоящего и снами будущего эпизоды, из которых к финалу складывается универсальная картина мировоззрения как главного антагониста, так и самого режиссера, в «Американском снайпере» на витающий в воздухе вопрос «Кто Вы, мистер Кайл?» отвечает прямо. Крис Кайл — это «человек войны», который оказывается к мирной, умеренной, налаженной и спокойной жизни не приспособленным. Его жизнь вне боев, вне перестрелок, вне убийств лишена своего высокого смысла; его жизненная философия с легкостью укладывается в едва ли страдающие чрезмерной моралью принципы исключительности, силы как единственного метода решения всех существующих проблем и задач. Крис — типический представитель той опасной Системы, которая ежечасно порождает сотни, тысячи, если не миллионы таких вот Кайлов, все осознанное бытие которых лежит в пространстве вечной, беспрестанной войны, борьбы со всем, что противоречит их взглядам, а потому достойно лишь самого жестокого уничтожения, стирания в порошок под набат автомата, в кровожадном решении постоянно возникающих конфликтов, в которые самовольно оказываются вовлеченными не склонные к сомнениям и терзаниям личности, а стертые до степени серости, усредненности, пешки среди ферзей, которые ими жертвуют без сожаления. «Человек войны» становится и главной ее жертвой, избрав деструктивный путь, приведший так или иначе реального Криса Кайла к смерти — по сути своей заслуженной, но глупой; предсказуемой, но страшной.
С другой же стороны, намного более приземленной и видимой на поверхности фильма невооруженным глазом, «Американский снайпер» говорит о том, что логика войны диктует свои условия и она оправдывает все действия. Война невозможна без гибели множества мирных жителей, ибо они — необходимые военные потери, цена которых во имя победы, что бы из себя она не представляла в итоге, невелика, сколь бы ужасно не звучало сие. Без таких военных потерь, на определенном этапе войны уже не имеющих под собой сакральной сущности, невозможно достичь желаемого, но ради спасения миллионов иногда стоит жертвовать парой сотней или тысяч жизней. Меньшей катастрофой можно предотвратить большую. Цель(номер один) оправдывает средства(много больше одного), и Крис Кайл всего лишь выполнял то, что ему приказывали, делал свою работу на отлично, возведя до фетишистского абсолюта искусство быстрой и практически безболезненной смерти. Но делает ли это «Американский снайпер», снятый с куда как более заостренной авторской точкой зрения на окружающий мир, гимном американской военщины? Делает ли это ленту, где первой скрипкой звучит реализм и объективность, благодаря которой нет деления на плохих и хороших чуть ли не по Гегелю, а едва ли не последней является демонстрация показного жертвенного патриотизма, еще одним витком пропаганды, как это было с «Арго» или «Целью номер один»? Едва ли, ибо Клинт Иствуд даже в финале оставляет большое пространство для маневра, который в конце концов приводит к выкристализовывающейся мысли о том, что пуля уравняет всех: и правых, и виноватых. Перед смертью все равны, в чьих руках она бы не была, а война — это подчас необходимый этап для осознания чего-то намного большего, значительного, великого, чем просто безыскусное стремление восстановить разрушенный баланс миропорядка через крещение кровью, порохом и молотом.
