Артур Сумароков
Один из самых ярких представителей современного американского независимого кино, продюсер, режиссер, сценарист и актер Дэвид Гордон Грин за все время своей довольно продолжительной и насыщенной кинокарьеры, берущей свой отсчет на излете 90-х годов прошлого века, успел проявить себя как многогранный и разноплановый кинематографист, регулярно совершающий вояжи из мира авторского инди-кинематографа в шаблонное пространство мейнстрима, не сумев, впрочем, добиться во втором ощутимых и зримых успехов и пойдя по вторичной стезе этакого оппортунистического аппатоуизма, тогда как в первом — завоевав едва ли не место лидера в независимой американской синематике своими получившими более чем положительную критику как со стороны рядовых зрителей, так и глубоко насмотренных специалистов от мира кино своими фильмами «Джордж Вашингтон», «Все настоящие девушки», «Снежные ангелы», «Властелин разметки» и «Джо», противопоставляемым сугубо развлекательной, нарочито легковесной и не всегда стилистически интересной галерее «Храбрых перцем», «Ананасового экспресса» и «Няня», в которых аутентичный напряженный повествовательный стиль Грина вкупе с драматичностью, многослойностью метафоричности и четкой линией острой социальщины едва ли ощущался или вовсе отсутствовал. И именно Дэвиду Гордону Грину суждено было стать частью так называемой «трилогии взросления», начатой в американском инди-муви в 2012 году Джеффом Николсом в картине «Мад», подхваченной Дэниелом Карбоном в «Не смейтесь мне в лицо» и завершенной Грином в «Джо», участвовавшем в конкурсной программе позапрошлогоднего Венецианского кинофестиваля и удостоенном приза Марчелло Мастроянни.
Вся «трилогия взросления» так или иначе соответствует тем или иным временам года, которые в своем символизме отыгрывают немаловажное значение для дальнейшего понимания и трактовки всего повествования. «Мад» — это весна жизни главных героев, которые впервые соприкасаются с реальностью окружающего их недружелюбного мира, соприкасаются без болезненных ранений и невыносимых утрат, обретая опыт. «Не смейтесь мне в лицо» уже по духу близко к лету, когда расцветает все вокруг и даже плохое кажется не столь плохим, не просто ужасным и не дико ужасающим. Взросление героев фильма Карбона уже проходит через все жернова фрейдизма, оно будет по-садистски пропущено через мясорубку подавления собственных страхов и комплексов, дабы в финале наступила нежданная осень созревания, пора умирания надежд и выход на новый этап собственного внутреннего и внешнего развития. И этой осенью является фильм «Джо», первичная фабула которого основана на сюжете бестселлера американского беллетриста и одного из певцов Юга США Ларри Брауна, который рассказал о родном Миссисипи все или почти все в тонах натурализма и сопутствующего ему реализма, не уйдя, впрочем, в дебри жуткой чернушности. Довольно точно следуя букве литературного первоисточника, Грин перенес всю суть книги на почву кинематографическую, на выходе же очистив ленту и от всякой преднамеренной жанровой предрасположенности, сосредоточившись не на остросюжетных перипетиях повествования, а на центральных персонажах, в которых изначально заложен огромный, пускай и дремлющий до определенного времени, моральный фундамент, без которого фильм Дэвида Гордона Грина превратился бы просто в набор стильных картинок из жизни социального дна, представителям которого не дано быть спасенными никем, кроме самого себя. Все морализаторство в фильме предельно лишено прямолинейности, и даже в более чем однозначном финале режиссер не делает специальных акцентов, давая зрителям и лишь только им возможность сделать выбор вместе с героями. И выбор-то этот небогат: или погибнуть в люмпен-могиле, утратив остатки гуманности и слиться с вечно пьяной толпой в пляске смерти, или уйти прочь, будучи уже внутренне совершенно иным.
Снятый в намеренно приглушенных тонах, с обилием желтой, исконно осенней палитры, «Джо» искусно притворяется сначала криминальной драмой о бедах, буднях и праздниках странной, страшной и удручающе-пасторальной в своей среднестатистичности американской глубинки на юге США, типического Миссисипи в огне, утопающем в нечистотах — не столько физического, сколь психологического и морального плана. И Джо в данном случае на фоне дегуманизированной и деградированной публики является чуть ли не главным моральным авторитетом, не святым, но и не таким грешником, чтобы быть обреченным. Его прошлое туманно и темно, однако в показанном настоящем он предстает цельной личностью, жизнь которого хоть и неидеальна, но и не кошмарна. Он скорее отстраненный наблюдатель за чужим бытием, которому в один миг предстоит стать мессией для маленького мальчика, решившего избежать собственной погибели в грязи, моче и крови родных пенатов. Мир, предложенный Гэри Джо, во многом отличается от того, в котором обитал и существовал паренек — мир отчуждения, одиночества и тотальной дискоммуникабельности, отсутствия взаимопонимания уже на генном уровне. Джо становится для Гэри не вторым, а первым отцом, пробуждая в нем вкус к жизни и возможность душевной реабилитации. Тяжелый труд в лесах становится символично и одним из видов очищения от скверны, его еще одним видом взросления. Взросление же пятнадцатилетнего Гэри рождается в муках, в испытаниях и страданиях. На сей раз не будет радости и гуманистической патетики. Осень воцарилась повсюду. И ей поспособствовал совсем не киллер, а прораб, обычный американский Джо.
