Артур Сумароков
Неопределенное, лишенное любых прямых координат, будущее, которое запечатлевает миг тотального краха привычных систем — финансовых и социально-политических. Былого, уютного и законсервированного мира более нет. Он исчез в неструктурированном хаосе, превратив мир вокруг и некогда приветливую Австралию в полигон, где выживает сильнейший. Процесс человеческой эволюции пошел назад, к атавистическим реалиям. Деньги фактически обесценены, промышленность бездыханна, а за каплю топлива хочется перегрызть глотки, как этого сильно жаждет некто Эрик, лишившийся своей единственной ценной собственности — личного автомобиля, который был угнан бандой в далекие дали. В компании психически сломленного Рейнолдса, одного из членов группировки, Эрик путешествует по безжизненной Австралии, пытаясь во что бы то ни стало вернуть свое и не посягая ни на что чужое.
Фильм-участник внеконкурсной программы престижного Каннского кинофестиваля, «Ровер» 2014 года стал для известного австралийского режиссера и сценариста Давида Мишо, чьему литературному перу принадлежит культовый «Хэшер» 2010 года, его второй полнометражной работой в большом кино после дебютной гангстерской драмы 2009 года «Животное королевство», прогремевшей на ряде крупных фестивалей независимого кино. Если в дебюте Мишо уже полновесно ощущался весь его творческий потенциал и умение говорить о главном через размытую призму современного инди-кинематографа, в котором чрезмерная конкретика и социальная направленность едва ли приветствуется, то «Ровер» уже являет собой исключительное социально-политическое и философское высказывание, острый комментарий к современной, лишенной легкости и непринужденности, реальности, в которой человек человеку не друг и не враг, а так.
Взяв за сюжетообразующую основу ленты одноименный рассказ Джоэла Эдгертона, Давид Мишо чрезвычайно искусно его препарировал, отдалив в окончательном фильмическом воплощении «Ровер» от привычных жанровых категорий, хотя, бесспорно и безусловно, в ленте царствуют размытые фигуры постапокалипсиса с явным горьким привкусом современного мира. Кинематографические корни в ленте более чем обширны: от «Безумного Макса» до «Почтальона» и «Книги Элая» с «Дорогой», но именно с последними фильм Давида Мишо более всего похож как по аскетичному, доведенному до фетишистского минимализма, антуражу, так и по избранной режиссером интонации, представляя из себя несколько сложноватый для восприятия фильм-размышление, псевдофантастическое роуд-муви, уходящее в одном своих мотивов в моральных конфликтах к небезызвестному «человеку дождя» Левинсона(во всяком случае, аутичные и совершенно неприсобленные к реальным условиям жизни герои Хоффмана и Паттинсона равны между собой, но неравен бэкграунд и основные ситуации, разыгранные Мишо), не следующее буквально законам жанра, а перерабатывающее их исключительно по своему усмотрению.
«Ровер» — картина глубоко экзистенциального плана, играющая не на жанровом поле мейнстрима, а авторского и умозрительного кинематографа. Что есть суть такого слова, как «Ровер»? Ровер является одним из именований скитальца, бродяги, странника, того, кто ищет себя в бушующем мире, пытаясь докопаться до истинной сущности вещей и смыслу своей, да и не только своей, жизни. Это человек, ищущий свое место в жизни и находящий ее, хотя и относительно, ибо сложно найти то, чего не видно и даже не ощутимо что внутри, что уж тем более снаружи. И именно таковым персонажем является Эрик, герой Гая Пирса. Мысля широкими обобщающими философскими категориями, восходящими и к Гиллиаму, и к Ходоровскому, Давид Мишо предельно аккуратен и сдержан: все политические аллюзии к современному миру, к финансовому коллапсу восьмого года и к постепенно исчезающей гегемонии США на мировой арене, в картине более чем изящны и завуалированны за толстым слоем подтекстов, сквозь которые приходится продираться лишь самым терпеливым, ибо в первую очередь режиссер сосредотачивается на истории двух безнадежных в своем душевном сплине и одиноких мужчин, которые для друг друга становятся сперва друзьями, а потом и вовсе братьями, объединенных истовых желанием познать себя и мир вокруг, но не способных до поры до времени на бунт и свержение той системы, девальвирующей гуманные ценности и человека как такового, превращая его в постоянно уносимую ветрами песчинку, которая априори ничего не решает в своей жизни. Странник Эрик, чье имя, впрочем, носит сугубо номинальный характер и раскрывается в титрах, дабы подчеркнуть исключительную его метафорическую природу и намеренную неискаженную условность нарратива, рано или поздно станет революционером; нужен лишь порыв, стремление, но для этого надо ему обрести свое Я, отринув все материальное, что держит его за ниточки. К финалу фильма угадываются уже прямые предпосылки к бунту, но перед этим надо пройти всю экзистенциальную дорогу, которой нет.
Утратив то единственное, что было для него действительно дорого в этой жизни, волей случая или даже рока отринув связь с вещами, Эрик бросается в омут поисков не столько драгоценного имущества, сколь самое себя в мире, в котором индивидуальность оказалась стерта до основания, до белой бесстыжей кости. Находясь в пограничном психическом состоянии, видя вокруг лишь кризис морали и отсутствие ценностей, Эрик и его собрат по несчастью Рейнолдс бредут по бесконечной и бесплодной пустыне, которая становится символом для всего человечества. Потому и финал этих бесплодных поисков лишен конкретики, лишен флера безаппеляционности окончательных выводов, предлагая и героям, и зрителям вместо садистского самобичевания и обличения нравов по-христиански смириться, приложиться щекой к сакральным образам, обнаруженным среди песков, и понять, что ускользающий от всех сомневающихся смысл бытия находится рядом, он витает повсюду, он — Бог, в которого надо заново начать верить, когда вокруг не осталось ничего, чтобы напоминало о том, что Он все еще есть, он все еще здесь и не покинул пределы земного пространства и блудных детей своих, которые в погоне за мертвыми вещами продолжают, и продолжают, и продолжают грешить.
